Прилепин, с присущим ему подъемом:
Если бы наше юношество, наша интеллигенция, наш креативный класс - все эти славные люди, короче, - умели бы мыслить свободно и самостоятельно, Алексей ( Гинтовт)находился бы в самом центре внимания, дискурса и света софитов. Это примерно на тысячу шагов дальше, чем «манифест Богомолова» и вообще «повестка».
Делаем тысячу шагов и смотрим на Гинтовта.
Я захожу в мастерскую к Гинтовту. Первое, что обращает на себя внимание, — благовония, которые пахнут точь-в-точь как ладан. Оглушительно громко играет Брайан Ино. Гинтовт хоть и не считает себя постмодернистом, но не отрицает, что существует на территории постмодерна. На огромном мониторе — «Россия 1» без звука, известная передача «60 минут». Выходит Алексей, типаж футуриста — Владимира Маяковского или Томмазо Маринетти. Безупречная осанка, широкий шаг, черное кимоно — одним словом, выглядит основательно. Протягивает мне руку. «Спецтапки, вешалка». Садимся пить чай из граненых стаканов Веры Мухиной в подстаканниках. У нас с Алексеем немало общих приятелей и соратников, и вообще мы неплохо друг о друге осведомлены. Дистанция как будто отсутствует.
Ɔ. Ваша мастерская — одно из самых фактурных мест, что я знаю. Давно вы здесь обитаете?
Мой прадед въехал в этот дом в 1927 году. Таким образом, четыре поколения Гинтовтов проживают в этом доме, с моими детьми будет уже шесть.
Делаем тысячу шагов обратно. Уж лучше гореть в аду с Богомоловым, чем высчитывать, каким способм семья Гинтовта въехала в барский особняк в 1927 году, оглушительно слушать Брайна Ино в дыму благовоний как ладан и размышлять,
Картины смотреть не будем?
Ну, почему же.
Картины.
Вообще в истории о Гинтовте множество чисто постмодернистских отсылок. За счет чего он, с одной стороны, похож на персонаж Пелевина, с другой- вместе с восхищенным Прилепиным создает органичную пару с разворота журнала " Один из нас".
Но это все так тепло, так лампово, что кончилось ( вместе с " постмодернизмом" Плотских- Поцелуевых) чуть ли не до первой мировой войны ( а в колхозе-то и не знают).
Гинтовт-каминг ауты:
– Я был эстетическим врагом советской власти на ее финальном этапе, а она была по-настоящему невыносима. Бессмысленно тяжкая, тягучая, безвыходная, галлюцинаторная реальность, точнее всего показанная в кинофильме “Груз 200” – это та повседневность, в которой приходилось жить, а значит сопротивляться, работать. В октябре 93-го года, во время штурма Останкино, случилась моя инициация войной, открылось инобытие. Нравственный климат 90-ых годов оказался наилучшим доказательством безразмерности последовавших деградационных процессов. Теперь гигантская сухопутная цивилизация – Советский Союз по мере удаления во времени вдруг предстала передо мной в совершенно ином виде, на передний план вышли тогда утраченные свойства народов – стойкость, готовность к самопожертвованию, парадоксальный коллективизм – память о соборности, особенно восходящий период 20-60-х годов, включая русский авангард – уникальное явление культуры, не имеющее аналогов в мире, откуда я черпаю силы и предельность пластических решений.
В переводе с постмодернистского на русский это может означать: "
- На жизнь накосил, теперь можно и на балалайке поиграть.
Либо:
- Замордовался скакать на одной ножке в пространстве рыночных отношений.
А при советской власти не забивая себе голову, летом рисовал бы Лениных для клубов и был бы весь год в шоколаде.
